Те, кто поступит в Высшую школу телевидения МГУ в этом году, а у нас, напоминаю, впервые появились бюджетные места (то есть места для бесплатного обучения), не только будут заниматься по совершенно оригинальным учебным программам, но и смогут овладеть теорией телевидения, каковая не преподаётся ни в одном университете страны и мира. Не преподаётся просто потому, что до сих пор такой теории не существовало, а теперь она возникла. Более того, уже вышел в свет написанный мною учебник под таким названием – «Теория телевидения. ТВ как неоязычество и как карнавал».
Сейчас, когда абитуриенты делают один из самых главных в своей жизни выборов, я хочу рассказать об этой книге и истории её создания. А для этого воспользуюсь введением к ней.
Почему я решил создать теорию телевидения
Если человек говорит, что в телевидении для него
всё понятно, -- значит, он не профессионал, а любитель.
Анатолий Лысенко. ТВ живьём и в записи
Телевизионщики не любят, когда другие пишут о телевидении. Кроме того, нет более нетерпимых к критике людей, чем профессиональные телевизионные работники. И что же теперь делать? Сами профессионалы телевидения объяснить его феномен не могут, в чём и признался один из корифеев российского телевидения Анатолий Лысенко. В способности сделать это другим категорически отказывают -- их Анатолий Лысенко априори и всех скопом записал в любители, то есть не специалисты. Какая-то эзотерика, если не сказать прямолинейней -- сектантство.
Чудес не бывает
Подозреваю, что и сами телевизионщики всё о телевидении знают, и стороннему, но внимательному наблюдателю и аналитику вполне по силам и описать, и объяснить феномен телевидения. Просто мало кто из профессионалов ТВ этого хочет. Ведь как удобно и приятно жить с тайной телевидения и купаться в его магии. Отойдите, непосвящённые! Уберите от нас и плодов труда нашего свои грубые руки и недалёкие умы! Здесь творится великое чудо, которое не разъять вам и не изъять из нашей чудесной телевизионной лаборатории! Ваше дело (и вашего ума дело!) - с восторгом смотреть на телеэкран, на котором мы покажем вам всё, что вы хотите, и всё, что вам нужно! А не нравится, так выключите телевизор - мы в претензии не будем!
Последнее восклицание, конечно, хоть с почти натуральным возмущением и декламируется, совсем уж лицемерно. Кто больше самих телевизионщиков переживает, если зрители не смотрят их программы, даже не знаю. Разве что их ближайшие родственники...
Напускание на себя и свою деятельность такой таинственности и приравнивание себя чуть ли не к волшебникам (по меньшей мере, волшебникам телеискусства) настораживают. Жизненный, журналистский и телевизионный опыт подсказывает мне: либо всё проще, чем кажется и подаётся внешнему миру, либо есть что скрывать.
В 2004 году я выпустил учебник «Как стать знаменитым журналистом». Одна из целей, которую я при работе над этой книгой перед собой ставил, -- рассказать о журналистике предельно честно, сняв с неё и покров таинственности, и напрасные расхожие обвинения.
Теперь я написал книгу-учебник «Теория телевидения». И одна из моих целей та же, но уже применительно к телевидению.
Тайны нет. Мистика отсутствует. Телевидение делают не кудесники-чудесн
Сумма обстоятельств
Разумеется, созданию и описанию в этой книге моей теории телевидения предшествовали определённые события и способствовали сложившиеся в критическую массу обстоятельства. Нелишне о них сейчас рассказать.
В 2008 году по просьбе ректора Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова академика Виктора Садовничего, генерального директора Первого канала Константина Эрнста и генерального директора Всероссийской государственной телерадиокомпани
Между тем, до того я никогда не являлся штатным работником телевидения и никогда не работал штатным преподавателем какого-либо вуза.
Чем руководствовалис
Чем руководствовался я, приняв после некоторых колебаний это предложение? Помимо некоторых романтических соображений и уже давней привычки создавать новое, а не наследовать от кого-нибудь старое (по причине чего, кстати, незадолго до того отказался, несмотря на уговоры, возглавить факультет журналистики того же Московского университета), главным было следующее.
С чистого листа в 1990 году я создал «Независимую газету», которой почти одиннадцать лет руководил. Причем помогали мне её создавать в основном молодые, неопытные (часто и в самой журналистике) люди. А потом через «Независимую» прошло столько молодых сотрудников, которых нужно было многому учить, что педагогический опыт у меня возникал и нарабатывался сам собой.
Года, если не ошибаюсь, с 1997-го я начал преподавать. Сначала в Московском Международном университете, потом -- на факультете политологии Высшей школы экономики, а с 2001 года и до создания ВШТ -- на факультете международной журналистики МГИМО МИД России. То есть общение со студентами в качестве приглашенного профессора давно уже стало для меня привычным.
Именно на основе лекций, читавшихся мною в МГИМО, я написал и выпустил в 2004 году свой учебник «Как стать знаменитым журналистом. Курс лекций по теории и практике современной русской журналистики». А многие его страницы посвящены непосредственно телевидению. Иного и быть не могло, так как учебник журналистики, написанный в начале ХХI века, не мог не затрагивать фундаментальных проблем самого мощного на тот момент (да и до сей поры и вовеки веков) средства массовой информации.
Наконец, ни дня не проработав в штате какого-либо телеканала, я довольно неплохо знал телевизионных людей и жизнь телевидения -- через своё общение с ними, а также потому, что с начала 90-х годов часто, много и регулярно появлялся в качестве эксперта в самых известных политических передачах всех основных телевизионных каналов страны. С 2002-го по 2004-й год я был членом Совета директоров ОРТ, как раз при мне переименованного в Первый канал. Причём покинул я этот пост по собственному желанию, чему были особые причины.
Весной 2001 года, ещё до ухода из «Независимой газеты», я предложил Олегу Добродееву идею своей авторской программы «Что делать? Философские беседы». И прямо с лета того года эта программа появилась в эфире телеканала «Культура, где выходит и по сей день.
Кроме того, в своё время я очень много -- как политический журналист -- писал о проблемах нашего телевидения, а также имел своё, отражённое, в частности, и в некоторых моих статьях, представление о том, как это телевидение должно развиваться в будущем, и довольно широкий набор по большей части нереализованных идей в сфере телевидения и проектов конкретных телепрограмм и телепередач, частично обсуждавшихся с руководителями крупнейших телеканалов, а частично оставшихся лишь в моих личных бумагах.
Это не всё, что я делал на телевидении и для телевидения, но для данного вступления и перечисленного достаточно.
То есть присутствовали все три составляющие, необходимые, как мне тогда казалось, для успешной реализации предложенного проекта: опыт создания с нуля больших творческих коллективов и руководства ими; определённый педагогический опыт, включая регулярное и систематическое чтение лекций в ведущих вузах Москвы; собственная, не побоюсь это утверждать, теория журналистики и собственный телевизионный, пусть и ограниченный, опыт.
Телевидение есть, а теории телевидения нет?
Став деканом ещё не существующего факультета, я, помимо прочего, приступил к составлению так называемого учебного плана, а проще говоря -- списка дисциплин, которые нужно преподавать студентам будущей Высшей школы телевидения МГУ.
Тут меня ждало много скорее неприятных, чем приятных неожиданностей, связанных, выражусь мягко, с особенностями функционирования нашей постоянно и безудержно реформируемой системы высшего образования, внутри которой в качестве штатного сотрудника и руководителя я оказался. Но, помимо этого, мне пришлось столкнуться ещё и с тем, что, казалось бы, совсем трудно было предположить: именно по дисциплинам, которые естественным образом должны были лечь в основу учебного плана факультета телевидения (кстати, первого в вузовской системе России), не было учебников и чаще всего -- даже просто преподавателей. То есть не было соответствующих лекционных курсов (на телевизионную практику, хоть и не без проблем, нужные курсы и преподаватели находились), а потому и тех, кто мог их вести.
Два наиболее ярких примера - это неизбежные для Высшей школы телевидения МГУ курс истории отечественного (российского) телевидения и курс теории телевидения.
Если те, кто мог, пусть и по-прежнему в недостаточно систематизирован
В лучшем случае это были книги, написанные в 60-х, самое позднее -- в 70-х годах прошлого века. Книги, при всем почтении к их авторам, сильно устаревшие и отставшие от реалий современного телевидения как общественного и политического института. В худшем случае -- пересказы нашими авторами западных теорий даже не телевидения, а вообще массовых коммуникаций. Или под видом теории телевидения (или, по крайней мере, методологии телевидения) предлагались наспех переведенные и совершенно не учитывающие особенностей России как таковой и феномена телевидения в ней служебные (иногда очень тщательно разработанные и в принципе очень полезные) инструкции крупных западных телекомпаний, прежде всего, разумеется, британских и американских.
На третьем году существования Высшей школы телевидения МГУ после тщетных попыток обнаружить российского автора теории телевидения или хотя бы самою теорию, пусть и анонимную или коллективную, я решил создать такую теорию сам.
Надо же читать такой курс студентам факультета телевидения! Как в институтах и школах кинематографии читают теорию кино, а в литературных институтах и на филологических факультетах университетов -- теорию литературы.
Вправе ли был я брать на себя такую смелость -- создавать собственную теорию телевидения? Уверен, что да.
Во-первых, никто (уж, во всяком случае, не я) не мешал создать её до меня. Но этого сделано не было. Следовательно, пришлось возложить эту миссию на себя, а не заниматься и дальше бесплодными и бесперспективным
Во-вторых, основы этой теории (лишь уточнявшиеся и углублявшиеся по мере моей работы деканом ВШТ МГУ) давно уже изложены в моём учебнике журналистики.
Ещё одна ложная тайна
И всё-таки -- бывает ли так, чтобы на поле, которое до того десятилетиями вроде пахали и засеивали многие специалисты, взросли ростки из семян, брошенных случайным человеком?
Конечно, бывает.
В доказательство, нет - скорее для иллюстрации своей убежденности в этом приведу всем хорошо известную и, как некоторые утверждают, самую загадочную русскую народную сказку «Курочка Ряба».
Вот её текст, воспроизводимый мною по памяти, но, думаю, без существенных неточностей.
Жили-были дед и баба. И была у них курочка Ряба.
Снесла курочка яичка. Да не простое, а золотое.
-- Ешь, дед! Ешь, баба! -- сказала курочка Ряба.
Взял дед яичко. Бил-бил -- не разбил.
Взяла яичко баба. Била-била -- не разбила.
Мышка бежала, хвостиком махнула -- яичко упало и разбилось.
Далее там ещё о слезах бабки и деда, а также обещание курочки Рябы снести им уже не золотое, а простое яичко. Но этот финал, на мой взгляд, смысла сказки не меняет, а лишь возвращает или опускает её интригу с метафизического на бытовой уровень.
Не знаю, чего уж такого загадочного в этой сказке -- мне её смысл стал ясен давно. И он (как всякий архетип) имеет прямое отношение к соответствующим коллизиям любых видов любого времени. В частности, к коллизии с появлением моей теории телевидения.
Телевидеоведение
Есть необходимость, общественная нужда в появлении не простого, а золотого яйца. В нашем случае -- оригинальной отечественной теории телевидения, или телевидеоведение.
Итак, есть те, кому это очень нужно -- дед и баба. В нашем случае -- творческие работники телевидения, все работники этой сферы, специалисты прилегающих областей, наконец -- молодёжь, желающая работать на телевидении и, что важнее всего для меня -- студенты уже существующей Высшей школы телевидения МГУ. Словом, рождение теории давно назрело и созрело. Вот курочка Ряба и снесла яйцо.
Но первые потенциальные потребители уже вызревшего плода, вообще-то специалисты по яйцам, дед и баба, а в нашем случае -- по телевидению, в силу привычки пользоваться обычными яйцами или просто покупать их в ближайшем супермаркете (разумеется, наполненном западными товарами), до сих пор не смогли разбить золотую скорлупу, дабы извлечь оттуда, надо думать, не менее золотой и готовый к употреблению плод.
Очень распространенная жизненная и житейская ситуация. Выражаясь современным языком -- исчерпанность креативного, а по-русски выражаясь, творческого потенциала.
И тут пробегает существо случайное (хотя случайны ли в доме мыши?), безответственное (перед традициями, местными и западными авторитетами, чужими цитатами и творческой косностью), но свободное (пока мышеловка не захлопнулась или кошка не сцапала). И оно легко решает задачу. Просто смахивает эту задачу со стола -- скорлупа разбивается и загадка разгадывается.
Всё просто -- вот она искомая теория телевидения, или телевидеоведение!
Я и есть эта безответственная (в означенном выше смысле) мышка.
История курса
Впервые в сжатом и экспериментально
Что это за теория и что я вообще понимаю под теорией телевидения -- станет предметом моего дальнейшего рассказа и анализа, а до того я должен сделать одну важную оговорку.
По многолетнему опыту своей журналистской работы я знаю, как трудно сосредоточиться на собственном тексте и как трудно сказать что-то оригинальное в том случае, если перед началом своего труда возьмёшься за чтение всего того, что ранее по этой теме написано.
Я понимаю, что такой подход трудно назвать научным и что полагается сначала «обогатить себя знанием всех тех богатств, которые (по данной теме или проблеме) выработало человечество» (Ленин), а уж потом браться за изложение собственных идей и тем более теорий.
Одновременно я знаю, что такое начётничество. Я знаю, что мне не приходилось читать ни одной книги (и конкретнее: ни одного учебника), где была бы изложена стройная теория или хотя бы концепция, непротиворечивая
Наконец, у меня нет времени, желания и необходимости создавать труд, в котором будет изложен весь опыт предшественников
Нет времени, потому что студентов Высшей школы телевидения МГУ и студентов и слушателей многочисленных вузов и телевизионных школ, в которых обучают или делают вид, что обучают, телевизионным профессиям, нужно уже сегодня учить на основе не устаревших и разрозненных (пусть и умных) набросков и заёмных концепций, а на основе оригинальной отечественной теории телевидения.
Нет желания, потому что столь же легко (но не без серьёзных раздумий), как и эти лекции по теории телевидения сейчас, десять лет назад я написал свой «Курс лекций по теории и практике современной русской журналистики». И написал потому, что учить журналистике студентов меня пригласили, а никакого внятного, всеобъемлющего и опирающегося на реальность, а не на абстрактные идеалы или, напротив, на расхожую и всегда однобокую редакционную практику учебника журналистики обнаружить мне не удалось.
Нет нужды, потому что зарубежные (западные, разумеется) концепции массовых коммуникаций преподают в Высшей школе телевидения люди, в этом сведущие и эти концепции любящие.
И поверьте, мною движет не самоуверенность, а уверенность в том, что моя теория телевидения верна. Даже если она противоречит (полностью, чего быть не может, или частично) всем до сих пор изложенным на сей счет взглядам и концепциям.
Здесь я руководствуюсь правилом, о котором писал Лев Гумилёв: новая теория имеет право противоречить всем остальным теориям, если только она не противоречит фактам. А я бы добавил: и если она непротиворечивым образом описывает реальное состояние и реальные тенденции развития соответствующего феномена. В данном случае -- телевидения.
А уж фактам, а точнее -- телевизионной реальности, а не схоластике или рассчитанным на публику заклинаниям и спекуляциям некоторых телепрактиков и телекритиков, моя теория точно не противоречит, в чём каждый, кто возьмёт себе за труд прочитать данную книгу, легко убедится.
Наконец, должен сказать об ещё одной, помимо анализа феномена телевидения и изложения теории телевидения в том виде, в котором она у меня сформировалась, цели моей книги. Девиз, который я избрал для Высшей школы телевидения МГУ, гласит: «Мы сделаем телевидение лучше!» Но если бы в данной книге как учебнике я исходил только из желания, чтобы выпускники ВШТ МГУ сделали наше телевидение лучше, то должен был бы утаить от них многое. Не как исследователь, а как преподаватель и педагог. Но памятуя об ответственности перед истиной, я, желая своим студентам лучшего, всё равно должен называть вещи своими именами. Во-первых, потому что хочу быть честным. Во-вторых, потому что обязан вооружить своих студентов знаниями, которые помогут им преуспеть на ныне существующем, а не на желанном мне или каком-то идеальном телевидении. Что и делаю, в меру своих сил в этом курсе, нравится ли это мне самому либо кому-то ещё, или нет.
***
Итак, мышка бежала, хвостиком махнула - яйцо упало и разбилось...
Пора взглянуть на содержимое золотого яйца.
